ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ

Геннадий Григорьев

Ирина Дедюх.

Нашлись с третьей попытки. Стихи такие стихи. Неплохие стихи. О боже, как их замолчать заставить.

Тьма густеет. Вот вздрогнул и робко набрался свету
Под моим окошком высокий кривой фонарь.
Мне вчера говорили, что грешным спасенья нету,
А в аду и поныне котлы и костры, как встарь…

Это страшно и скучно. Я думаю, Босх лукавил.
И таили евангелисты секрет о том,
Что Господь не оставил нам чёткого списка правил,
И что каждый по-своему верным пройдёт путём.

Будут сотни ошибок, а после – всё канет в Лету.
Ты смеешься, зажег светильник – а лампа в нём
Точно тесный сосуд с золотою рыбешкой света.
Посмотри на торшер – он запачкан, кажись, углём,

Он годами потёрт, а фонарь за окном неровен,
И горят они слабо – насколько хватает ватт.
Но сияньем своим каждый солнцу чуть-чуть подобен.
Не важны их изъяны – важней, что они горят.

Александр Гущин.

Будем надеяться, что это очень молодой человек. Привожу первое стихотворение; остальные гораааздо хуже

Нечистая кровь

Наступает наше время – время лиц нечистой крови!
Время смесей, время взвесей, время тьмы и послесловий!
Полукровок, квартеронов, всех непризнанных талантов,
Извращенцев, вырожденцев и межрасовых мутантов!

Наступает время страхов, возмущений и распадов,
Электронной телеплахи и безжалостных джихадов,
Тех, кто верует без мысли, тех, кто верит в телечисла,
Тех желаний, что повисли, и надежд, что в сердце скисли.

Что же дальше? Путь не знаем, а узнаем – не запомним!
Визгом, хрюканьем и лаем все сознания наполним!
Навсегда! Огнем и пылью, и иными письменами
Мы подарим вам бессилье! Будьте с нами! Будьте нами!

18. Некто Кончиц.

Кто это? Что это? Откуда это? А главное, зачем?

ЖЕНЩИНА В ОЧЕРЕДИ В НИЖНЕВАРТОВСКОМ УНИВЕРМАГЕ

Женщина в магазине стоит:
Стоит впереди;
Волосы ее прямы,
Каштановы,
Жестки,
Крашены краской,
Схвачены резинкой.
Сама худощава,
Смотрит спокойно,
Глаз не видно,
Темных очков не снимает.
Профиль твердый,
Голос — не сиплый,
Ноги — спортивны,
Чуть дуговаты,
В туфли одеты,
Сеть жил на верхней стороне ступни.
Стоит она прямо,
Грудь распирает простую холщовую красную блузу,
Юбка одета на голое тело желтым уютным вельветом.
Много спины блуза ее оголяет;
Спина ее белая, тонкая,
И несско прыщей в преддверьи плечей.
Лопатки рельефны,
Груди большие,
Во взгляде фигуры — что-то мужское,
Сухое,
Жилистое,
Губы поджаты,
А голос — не сиплый.
Как же мне справиться с таким впечатленьем?
“Одно молоко и десяток яиц”.

19. КОФМАН.

А это кто? И, главное, кто – и за каким ляхом – включил его в конкурс? Да и годиков ему наверняка – 60 с хвостиком.

Диалог

— Не можно думать: свет и тьма,
Субъект-объект, необходимость…
Ты, Болдин, есть себе тюрьма,
Ты сам себе пришил судимость.

— Мой Либерман! Уж если воля
Сама себя ведёт под суд,
Есть кто-то, знающий по роли,
Что там её как раз и ждут.

— Нет никого, майн либер Болдин,
Ты рассуждаешь, как валет.
Так, словно есть какой-то холдинг,
Что требует к себе минет.
А не ходить?! Послать всех в жопу?!!
Отдаться четырём ветрам,
Рвануть в Тибет, а не в Европу,
Себе стать господином сам!
Да не зависеть от страстишек,
От глупых мелочных людей…

— мой либер начитался книжек…
Ставай-ка раком поскорей.

20. Елена Крюкова.

Тоже не знаю, кто такая, но поэтесса талантливая. Внутренняя форма стихов заметно интереснее внешней. То есть наличествует поэтическое мышление – штука куда более редкая, чем чисто версификаторский навык.

КОЛЕСО. ОВИДИЕВА ТЕТРАДЬ

…Ты эту девку взял, хоть крепко руками цеплялась
За колесо. Спину — хлесь! — выгнула плетью она.
Ты ей колени коленом прижал. Змеей извивалась,
Синим эвксинским ужом, что плавает вместо вина
В козьем седом бурдюке. Как, глотку расширив, орала!
Ты ее крик ухватил мохнатым, распяленным ртом —
Да и выпил до дна. А пятками землю вскопала —
Ноги когда раздвигал, налегал когда животом.
Экая девка сподобилась! Хуже родимой волчицы,
Капитолийской, с двенадцатью парами злобных сосцов.
Как изо рта ее — всласть! — надобно жизни напиться.
Как во нутро ее — всклень! — влить влагу первых отцов.
Может, волчата пойдут. Слепые кутята, щенята.
Словно борщевник — ладонь, зубы разрежут восток.
Девка, не бейся, пригвождена, пред ветхой телегой распята:
Снег на дерюге горит; кровь утекает в песок.
И, пока хнычешь, меня, римлянского дядьку, целуя,
Чтобы я золота дал, чтоб не излился в меха, —
Я прижимаю босою ногой рыбку, пятку босую, —
Пот любви — кипятком — как обдаст! И глуха
Девка, хотя, ты к любви, телица, ревица, белуга,
Ты, на остроге моей бьющаяся колесом! —
Я заключаю с тобою подобие звездного круга.
Я не железом давлю — я над тобой невесом.
И, пока бык от телеги косит на меня Альтаиром,
Сириус-глазом косит, льдяную крупку копытом топча,
Девке, кусая ей ухо, шепчу я слова, позлащенные миром,
Мирром слащенные, спущенные виссоном с плеча:
КТО ТЫ БОГИНЯ ЛИ ЖЕНЩИНА ДАЙ МНЕ УТРОБУ И ДУШУ
ВИННАЯ СЛАДКАЯ ЯГОДА ДАЙ РАЗДАВЛЮ ЯЗЫКОМ
Снег нас — двойную звезду — свистя, засыпает и тушит:
В корчах, в поту, под телегой, под каменным черным быком.
Лишь Колесо на нас глянет. А в нем скрещаются спицы.
В нем — сшибаются люди. Сгущается темень и вой.
Чуть повернется — отрежет от Времени, где не родиться.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ

Один отзыв на “Дневник члена жюри Григорьевской премии. ll (продолжение)”

  1. on 17 Ноя 2012 at 11:58 пп kovaldji

    Елена Крюкова — известный поэт, автор ряда книг!
    Кирилл Ковальджи

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ: